Эхо войны

APJsqt4u2lw

Андрей Дубицкий    (Herber), проповедник

 

 

 

 

 

Возвращение (Моему отцу Дубицкому Андрею Ивановичу посвящается)

 

Весна гремела над Европой,

Синела Балтика вдали.

Солдаты с кровью, с матом, с потом

Победу к морю принесли.

Победу тяжкую добыли,

Умылись ласковым дождём.

И все поверили: «Дожили!»,

Забыли слово «доживём».

Дождь с парапетного  базальта

Смывал и пыль, и грязь с дорог,

Следы войны и кровь с асфальта,

С солдатских кирзовых сапог.

 

И над крепостью старинной

Пожар притух, огонь померк,

И грудой каменной лавинной

Лежал в руинах Кёнигсберг.

 

То тут, то там из-под завалов

С тревогой и мольбой в глазах

Живые тени из подвалов

Несли с собой животный страх…

 

А ты спокойный и счастливый,

Мой добрый, сильный мой отец,

Стоял и слушал молчаливо

Зов наших радостных сердец.

 

Конец войне, конец тревоге,

И не рванёт вблизи шрапнель.

Лишь соловей, посланец Бога,

Всем дарит радостную трель.

 

Стоял казак степного края,

Смотрел на «прусскую столицу»,

А мысль одна, как луч из рая,

Звала домой, в свою станицу.

 

И только августовским утром,

Когда Акмолинск ещё спал,

Ты тихо, невзначай как будто,

В родную ставень постучал.

 

И мать порхнула птицей в сени,

Повисла на твоих плечах,

И скатка сброшенной шинели

Неловко путалась в ногах.

 

1996 год

 

 

 

Тирольская обедня

 

Отгремела война, опустели окопы…

С южных гор на равнину казаки пришли.

Расседлали коней, отмылись от пота

И мятежные судьбы на алтарь принесли.

 

Чужая страна, чужие порядки…

Тирольские песни понятны без слов.

Стою и молчу у чугунной оградки

С названием странным «Казакенхоф».

 

Могилы казачьи в цветах запорошены,

Кресты на могилах, как «сотня» в строю…

Какая судьба в Тироль вас забросила?

В каком же неравном вы пали бою?

 

И долго их кони  в долине бродили,

Не зная, где привязь, загон или кров…

А люди с опаской то место крестили,

Назвав не по-русски  «Казакенхоф».

 

 

Чёрный декабрь

 

Восемьдесят разных декабрей:

Время стуж и злых метелей

Прошли по памяти моей,

Сказать иначе – пролетели.

Но самым памятным  и злым,

Холодным голодом повея,

Пришёл под номером восьмым

В году военном сорок первом…

И ставкой жизни был сухарь,

Что мать водичкой размочила,

И на стол, как на алтарь,

Детишкам ложкой разложила.

Всё остальное – как туман,

Смешались в памяти событья.

Но голод, как сплошной дурман.

До смерти не забыть мне.

Из всех прошедших декабрей

Восьмой был сущим адом,

А из чёрных сухарей

Последний был бальзамом.

Теперь обычно декабри

Празднично расцвечены.

А мне снятся сухари

С чёрною отметиной…

 

2013 год.

 

 

Детство босоногое

К 70-летию Победы и памяти 305-й стрелковой дивизии

 

Там, за горизонтом,

В сумрачной дали

Скрылось детство босоногое,

Барахтаясь в пыли…

И по той дороге

За поворотом – поворот,

В обмотках запылённых

Отец ушёл на фронт.

Теперь дорога вьётся –

Чёрной лентою асфальт,

Только не вернутся

Многие назад…

Детство босоногое,

Пыль за околотком,

Ты осталось в памяти

С отцовскими обмотками.

Может, те обмотки

Дошли до Ленинграда,

Может, в тех обмотках

Запуталась блокада?

Сколько тех обмоток –

Считать, не сосчитать,

В топях и болотах

Осталось догнивать…

Конечно, до Берлина

Дошли все в сапогах,

Только те обмотки

Не надо забывать.

И у Вечного огня,

В святом и горьком месте,

Обмотки надо б изваять

С гвардейской лентой вместе.

 

Детство босоногое,

Просёлочная пыль,

Для кого ты – невидаль,

Для меня ты – быль.

И когда солдаты

Мир нам возвращали,

Мы же босоногие

От радости плясали…

 

2015 год

 

(Примечание: 305-я стрелковая дивизия была сформирована в г.Акмолинске (Астана) и почти вся погибла под Ленинградом в 1941 году).

 

 

Серебро луны

 

Море Чёрное вздохнуло,

Успокоилась волна,

И на мир морской взглянула

Любопытная луна.

 

От луны, от горизонта,

До прибрежной полосы,

Словно кто-то чудотворный

Луч луны посеребрил.

 

Там, вдали, не очень ходко

Чья-то тень мелькнёт порой:

То дежурная подлодка

Возвращается домой.

 

Ждёт её там Балаклава,

Ждут и радость, и покой,

И немеркнущая слава

Поры военной, боевой.

 

Но серебряные блики

Вновь запляшут под луной.

В них я вижу чьи-то лики,

И мне кажется порой:

 

Как из той бездонной глуши,

В лунном свете, в серебре,

Возвращаются к нам души

Матросов, павших на войне.

 

Кто-то скажет: «Что за вздор?»

Ведь прошло так много лет…

Нет, ребята, до сих пор

Снится  мыс мне Фиолент.

 

Ночь, покой и при луне

Серебро тревожит душу…

И бескозырка на волне,

И память сердце душит.

 

Серебро, серебро, серебро –

Ты накрыло ребят словно стягом,

Ты одно знаешь, сколько легло

Их под этим серебряным флагом.

 

Наберу я в ладонь серебро,

Приложу его к сердцу прохладой,

Может быть, передаст вам оно

Мой матросский привет запоздалый.

 

2012 год.

 

 

Высота «Шестьдесят»

Севастополь, Северная сторона, огневая позиция 365-й батареи, десять лет спустя после освобождения Севастополя.

 

На Мекензиевых горах,

На безымянной высоте

Вряд ли что напомнит взорам,

Что было здесь – «там», на войне…

 

Орудийные окопы

Чахлой зеленью покрыты.

А когда-то кровью с потом

Были камни здесь политы.

 

Летний зной, туман осенний,

Редкий дождь и тишина…

Никому и в день весенний

Эта сопка не нужна.

 

А когда-то в смертной схватке

Здесь свирепый бой гремел,

Безымянную высотку

Покрывала груда тел.

 

Отверните старый камень,

Ткните тростью в бугорок,

И, возможно, перед вами

Сверкнет тускло якорёк…

 

Или пуговку с бушлата

Вам подарит страшный бой,

Или череп пустоглазый,

Толь матросский, толь – чужой.

 

Или штык от карабина,

Временем проржавленный,

А, наверное, когда-то

Был он окровавленный…

 

Чуть подальше – обелиск

С чёрными цепями,

Звезды Героя тёмный блик,

Букет цветов завялый.

 

В бою неравном погибая,

Верность присяге храня,

Он дал команду, умирая:

«Огонь, ребята, на меня!»

 

И с Камчатского люнета –

Смерч огня по высоте.

И ушли герои эти,

Оставив память о себе.

 

Это вам, живым, ребята,

Горький памятный урок:

Как ваш дед-матрос когда-то

Севастополь наш берёг.

 

P.S. Смерть ушла в бессмертие, –

Так люди говорят.

А на карте – лишь отметина:

Высотка «Шестьдесят».

 

2013 год.

 

(Примечание: 365-я батарея погибла 13 июня 1942 года, командиру батареи старшему лейтенанту И.С.Пьянзину было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза)

 

 

18 марта 2014

Севастополь вернулся в Россию

 

Пришла весна кому-то в радость,

Кому  — на грех, кому – в печаль.

А мне как будто показалось:

То кто-то манит меня вдаль…

 

Зовёт весна к тому причалу,

Где юность я свою оставил,

Где было флотское начало,

Где чайки что-то мне кричали…

 

Войной израненный там тополь

Я гладил ласково рукой,

И мой любимый Севастополь

Блистал матросской чистотой.

 

Но это было так давно.

Настала новая история,

Как в не придуманном кино –

Сплошная «какофония».

 

И сердце кровью обливалось,

Как рвали флот мой на куски,

А мне лишь только оставалось

Не прятать глубь своей тоски.

 

Но к  тем ребятам с Фиолента,

Навеки скрытым под волной,

Я, словно траурною лентой,

Своей привязан был судьбой.

 

И мой линкор «Новороссийск»,

И храм Святого Николая,

И обветшалый обелиск

Могилы братской вспоминал я.

 

И тлела робкая надежда,

Что возвратится Крым домой,

И затрепещет, как когда-то

Гюйс флотский над Сапун-горой.

 

И всё сбылось – долой печали!

Вновь Севастополь без оков!

Ведь двадцать с лишним лет молчали

Про гордость русских моряков.

 

Дай сил мне, Боже мой,

До Графской пристани добраться,

Услышать ласковый прибой

И никогда не расставаться.

Быть неприступным для врагов

Ты обречён навеки быть!

И силы русских моряков

Не дай же Бог кому забыть!

 

2014 год

 

 

 

 

К 70-летию Победы

 

Где вы, друзья-однополчане,

Друзья лихих военных лет?

В ответ  — лишь мёртвое молчанье:

Друзей давно на свете нет.

 

Лишь безымянные могилы

И безымянный обелиск.

И тихо, экономя силы,

К нему идёт седой старик.

 

Военный китель —  лишь печаль,

Нет ни погон, ни званий,

И на груди его медаль

«За победу над Германией».

 

Слава Богу! Колокольный звон

Плывёт над морем и над сушей.

Напоминает миру он,

Что живы ополченцев души.

 

 

Земное всё – кресты и обелиски

Покрасить можно, обновить.

И дай же Бог друзьям и близким

Однополчан не позабыть…

 

Пусть внуки не под комплименты

«Спасибо» павшим скажут

И  георгиевскую ленту

В петлицу дедушке привяжут.

 

И старый китель со следами ран,

И порохом пропахший,

Напомнит нам однополчан,

За наше счастье павших.

 

«Где же вы теперь, друзья-однополчане, боевые спутники мои?»

 

2015 год

 

 

Крымские росы

 

Балаклавское шоссе –

Серпантин  асфальтовый.

Слева, справа по весне

На земле проржавленной

 

В память боевой поры

Тянутся кровавой лентой

Маки от Сапун-горы

До мыса Фиолента.

 

Они помнят крики, топот,

В крови окопы и откосы,

Как возвращали Севастополь

Российские матросы.

 

И каждый год, как дань судьбы,

Под Сапун-горою

Плачут маки будто бы

Кровавою росою.

 

2015 год